Вопросы к дискуссии:

1. Нынешний римский Папа известен как социальный деятель, но и РПЦ претендует на социальное лидерство в России. Можно ли назвать эту встречу встречей социальных проектов и созданием единого социального фронта? Есть ли общность социальных задач, стоящих перед Латинской Америкой, Европой и Россией?

2. Встреча проводилась как образцовый жест доброй воли, воли к совместной благой деятельности. Какова предыстория этой доброй воли? С какого момента добрая воля стала пониматься как воля к сотрудничеству Церквей? Как менялись предполагаемые формы этого сотрудничества?

3. При подготовке итогового документа встречи чьи позиции учитывались? Имелась ли в виду реакция различных других конфессий и групп внутри Церквей в разных странах мира?

4. Можно ли сказать, что такое сотрудничество православных и католиков вытесняет Всемирный совет церквей и другие организации религиозного сотрудничества на второй план: прямая политика спонтанных для внешнего наблюдателя решений против совещательной политики больших организаций? Является ли такая политика продолжением все более непредсказуемой и ненормируемой политики в современных государствах?

5. Для предшественников нынешнего Папы вопрос о сотрудничестве католичества и православия был вопросом духовным: можно вспомнить слова Иоанна-Павла II о «двух легких» Европы или симпатию к духовным традициям восточного христианства у многих ведущих католических богословов. Чем является данная встреча как духовное событие? Продолжает ли она достижения диалога от Второго Ватиканского собора до наших дней?

6. Насколько кубинская встреча вообще «богословская» как подготовленная богословскими комиссиями с обеих сторон, а насколько она — социальное событие и плод личного вдохновения и духовного опыта участников?

7. Что нового в данной встрече в сравнении с предшествующими встречами представителей Церквей, например, встреч Папы и Константинопольского патриарха?